В канун всенародного праздника Дня Победы мы вспоминаем участников Великой Отечественной войны и тружеников тыла, ибо нет в России семьи, которой бы она не коснулась. Минувших лет святая память навсегда останется с нами. Простые люди, простые судьбы, и каждая из них по-своему интересна.
… Я составляю родословную своей семьи. Записываю воспоминания. На этот раз моей собеседницей стала Мария Александровна Соболева, по мужу Головченко, старшая сестра моей мамы. Представитель поколения, на плечи которого легло много нелегких испытаний. Это их молодость приняла на себя тяготы трудового фронта в период Великой Отечественной войны. Они, совсем еще молодые, девушки и женщины заменили в тылу мужчин, ушедших на фронт. Порой это оказывалось выше их физических возможностей, и в душе возникало чувство протеста.
…Деревня Дубовцово Ухтымского сельсовета – одна из многих в Богородском районе. Там жила, трудилась в колхозе большая, многодетная семья Соболевых, семья нашей мамы. Четыре сестры было у мамы, у каждой из них свой нелегкий жизненный путь.
Они, деревенские девушки, были тогда молоды. Им хотелось носить красивые платья, влюбляться, ходить на свидания. А судьба дала им только невзгоды и тяжелый физический труд. Потому что шла война. И надо было победить врагов во что бы то ни стало, любой ценой.
…Мария Александровна была второй дочерью в семье Евдокии Сергеевны и Александра Григорьевича Соболевых. Родилась она в 1918 году. Роста была высокого, статная, голубоглазая. Носила гладкую прическу, укладывая темные волосы на затылке в аккуратный круглый валик. Имела властный характер, говорила громко. Закончила только три класса Ухтымской школы.
"Мама меня очень заставляла дальше учиться, вицей в школу прогоняла, - вспоминает тетя Мария с сожалением. – Но мои подружки из деревни бросили учебу, и я тоже решила идти работать в колхоз"
Мария Александровна неспешно ведет рассказ о своих нелегких детстве и юности. Иногда она замолкает, закрыв глаза, очевидно, оживляя в памяти прошлое и заново переживая все, что произошло.
- В колхозе имени Дубровского я начала работать с девяти лет. Пастушили с другими ребятами коров. Старшим у нас был старик, который приглядывал за нами и за стадом. Через год боронить стали. С весны до осени ходили за бороной. Ох, как уставали за день. Находишься так, что ног под собой к вечеру не чувствуешь. В четырнадцать лет уже пахали на лошадях. Подросткам давали выполнять работу, как взрослым.
Помню такой случай. Молодые были, ночь-то прогуляли, спали мало. А вставать на работу надо рано. Во время перерыва на отдых уснули. А лошади с плугами на овес ушли. Ох, и попало же нам! Зимой возили с полей на фермы солому, сено. Условия нам ставили. Как-то пообещали: если с дальнего поля привезешь десять возов соломы, то одиннадцатый воз – себе домой. Мы везем, стараемся – кормов своим коровам не хватало.
- Ну и как? Давали одиннадцатый воз себе? – с надеждой спрашиваю я.
- Нет, обманули, - тяжело вздыхает тетя Мария. – Издевались над народом те, кто были у власти. А колхозники терпели, не протестовали.
…В начале Великой Отечественной войны Мария Александровна работала трактористкой в Ухтымской МТС в составе тракторной бригады. Мужчины были на фронте. Некому было пахать землю на технике.
"Тяжело-то как нам, девкам, было, - продолжает свой рассказ моя тетушка. – Как-то, помню, рулевое у меня на тракторе отказало. Руль на повороте не крутится. Я изо всех сил пытаюсь повернуть, а он не слушается. Послала плугаря за бригадиром. А он не идет никак. Гулял на именинах"
- Как это «гулял»? Вы работали, а он бездельничал? – возмущаюсь я.
- Пировал он, - машет рукой моя собеседница и продолжает рассказ.
- У меня все руки распухли от напряжения. Не могу наладить. И сил не хватает, и знаний. Что делать, не знаю. Сказала бригадиру, что не пойду больше на тракторе работать. А бригадир в суд на меня подал. Три месяца принудительных работ дали. Разбираться в деле никто не стал.
Тетушка тяжело вздыхает и замолкает, устремив взгляд куда-то в пространство, вспоминая события тех давних лет. Я терпеливо жду продолжения ее терзающих душу воспоминаний.
- Недалеко от Кирова колония была. Три месяца там в лесу работала. Голодали, а работа тяжелая, непосильная. Деревья пилили вручную. Мамушка ко мне приезжала, еды привозила. Как она переживала за меня!
Только я вернулась домой, пришла повестка на военный завод ехать. Мы с девками не поехали, отказались. Тогда на «Каринторф» призвали. Большим ножом торф нарезали на кирпичики. Нож-то, как сабля, большой. Хорошо, что я ростом высокая. А подружки мои небольшого росточка были, им совсем несподручно работать. И мы решили сбежать домой. До деревни какой-то добежали, постучались в избу, есть попросили. Попрекнули нас хозяева ленью, ничем не накормили. Мы из этой деревни убежали, испугались, что властям донесут. Зерен пшеницы на поле поедим немного и все. Стали к селу Богородскому подходить (нас двенадцать человек было), смотрим, а навстречу – милиция. Нас схватили, как преступников, и в Богородскую тюрьму посадили.
Тетя Мария снова замолкает. Смахивает с морщинистой щеки набежавшую слезу. Ее мучает обида на свою тяжелую судьбу.
- Дальше-то что было? – с волнением спрашиваю я, прерывая ее молчание.
-Дальше?
Всю ночь мы в камере горько плакали… Страшно было – что с нами будет? Утром нас по очереди вызывают в кабинет. У каждой милиционер после допроса отпечатки пальцев взял, а потом и домой нас отпустили, но ненадолго. Вскоре обратно на торфоразработки отправили.
…Зимой на лесозаготовках работали. Лес мы, женщины, валили в снегу по пояс. Сучки обрубали, елки пилили на двухметровки и складывали в клетки. Мы неопытные были. Дерево затрещит, начнет падать. Мы побежим, чтобы не задело. Да не в ту сторону, бывало, кинемся. Сколько случаев несчастных было, не сосчитать. Бревна тяжелые, неподъемные, а норму выполнить надо. Жили в сторожке. Обсушиться негде. Нас много, а печка одна. Так утром и идем на работу, в непросохшем. И так тяжело было до конца войны. Каждую зиму отправляли нас на заготовку леса.
…После войны вернулась домой в Дубовцово. Сестра Сима замуж вышла, дочь родила. Мамушка водиться к ней поехала в Ухтым. Помогать надо было. Осталась я в доме родительском одна. Отец мой и дедушка в 1944 году умерли от голода. Брат Николай в армии служил. Старшая сестра Тоня на Урал давно уехала. Потом вторая сестра Анна туда же подалась. Плохо в деревне тогда было: работа в колхозе за трудодни, на которые ничего не давали. Голодно жил народ. Дом-то наш совсем обветшал, не натопишь. Стала меня мамушка к старшей сестре Тоне в город Губаху посылать.
- Там все равно будет лучше, чем здесь, - говорила она. – А сестры все равно помогут. Устроишься в городе на производство, не пропадешь.
Вот я и решилась. Корову в Ухтым к сестре Симе отвела. Встала пораньше, в шесть часов пошли в село. Веду корову по снежной дороге. А навстречу – на санях почту везут. Снега глубокие, дорога узкая. Корова увязнет в сугробе, как вытаскивать буду? Попросила почтовиков посторониться немного. Они послушались, и мы с коровушкой спокойно прошли. Попрощалась с родными и двинулась в дальнюю дорогу.
…В Губахе я устроилась на хлебозавод в подсобное хозяйство. Потом поставили меня на зиму мешки из-под муки на машине прохлопывать. Долго я тут работала. Потом от пыли мучной заболела – стала задыхаться.
Несколько лет работала экспедитором, была на хорошем счету, награждали Почетными грамотами, давали премии. Направили меня от хлебозавода в санаторий.
Приехала я на Кавказ в город Кисловодск. Посмотрела, как хорошо люди живут! И все по ночам плакала: нарядов у меня никаких не было, стыдно за себя и обидно. Жизни такой красивой, легкой я раньше не видала. А было мне тогда всего чуть побольше 30 лет…
…Я слушаю тетушку Марию и вспоминаю, как она приезжала к нам в село Верховойское в гости из Губахи. Ждали мы ее с нетерпением, потому что привозила она «городские» гостинцы, которых у нас не водилось.
Что может быть вкуснее сгущенного молока из голубой жестяной банки! А еще были розовые продолговатые бублики, большие сушки, посыпанные маком! И сладкий- сладкий изюм… Мы, послевоенные дети, лакомств таких не видывали. Приезд тети Марии был для нас праздником.
А жизнь у Марии Александровны и дальше была несладкой. Признали у нее хронический бронхит. Пришлось сменить работу. В «Углеразведку» приняли разнорабочей. Потом на стройке работала три года, зарабатывала квартиру. От тяжелой работы ноги сильно болеть начали. Перевели на легкий труд – уборщицей, где и трудилась она до выхода на пенсию.
…Семейная жизнь не сразу сложилась. Уже находясь в зрелом возрасте, вышла замуж за Головченко Илью Яковлевича, бывшего шахтера. Муж попался хороший, со спокойным характером, покладистый, заботливый. Жили супруги в мире и согласии, дружно. Получили новую квартиру в центре города. Когда муж умер, тетя Мария осталась в Губахе без близких родственников. Решила перебраться на родину, к племяннице, которой она уже давно помогала растить детей. Продала квартиру и переехала в село Спасское. Долго не могла привыкнуть к новому месту, неблагоустроенному сельскому быту. Тяжело болела – сказалась непосильная работа, война.
… Умерла тетя в 2002 году. Похоронена на кладбище поселка Богородское.
Заря. - №37. - от 8 мая 2018 года.
Галина ЛЯМИНА. Фото: из семейного архива.. (При использовании статьи ссылка на источник: http://bogorodskoe-zaria.ru/main/eho-voyna/1393-minuvshih-let-svyataya-pamyat.html обязательна)
